ДРУГИЕ ГОРОДА
Для солистов, хора и симфонического оркестра (сценическая версия)
Возрастная категория 12+
Сопровождается синхронными титрами на русском языке.
Премьера постановки: 20 июня 2012 года, Мариинский театр, Санкт-Петербург
«Уже есть так много, много заупокойных месс! Нет нужды добавлять к ним еще одну», – скромно говорил 65-летний Джузеппе Верди, откладывая в сторону наброски Реквиема… с тем, чтобы вскоре вернуться к своему замыслу и в 1874 году закончить мессу. Что заставило оперного композитора взяться за текст католической службы, сменив чувственность итальянского языка строгостью латыни? Над этой историей, овеянной горячим патриотизмом Верди, реют тени его великих соотечественников – Джоаккино Россини и Алессандро Мандзони.
В 1868 году на своей вилле в предместье Парижа скончался Россини. Верди никогда не питал к нему особо теплых чувств, но смерть музыканта глубоко взволновала его – «это была слава Италии». Вскоре он предложил самым выдающимся итальянским композиторам объединиться для написания реквиема памяти Россини. Однако благородная инициатива была подавлена обстоятельствами. 22 мая 1873 года страну постигла еще одна утрата – скончался поэт Алессандро Мандзони, глава итальянского романтизма. Верди преклонялся перед Мандзони и приложил все силы, чтобы в годовщину смерти почтить память кумира эпохи траурной мессой. На этот раз все случилось так, как задумал композитор. Торжественная премьера прошла в Милане под управлением автора и с участием лучших певцов Италии. Потом последовали Париж, Лондон, Берлин, Вена, Петербург…
В XXI веке эмоциональная сила музыки привлекает и режиссеров. Так, на сцене Берлинской оперы Реквием поставил Ахим Фрайер, в финском Тампере – Иржи Неквасил, в петербургском Театре оперы и балета им. М.П. Мусоргского – Станислав Гаудасинский, а японский режиссер Икуто Ямамото осуществил постановку с участием артистов Императорского театра кабуки. Стремление превратить мессу в спектакль объясняет сам музыкальный стиль Реквиема.
Верди вошел в историю как проницательный реформатор оперного театра. Он охотно обращался к современным темам, искал сюжеты «новые, значительные, прекрасные, разнообразные… смелые до крайности…». Композитор был готов к самым радикальным для своего времени сценическим положениям: «…есть ситуация, которая напрашивается сама собой, но только спаси нас от нее Бог! Нас бы казнили. Следовало бы показать Джильду с герцогом в его спальне!!! Понимаешь? Во всяком случае, это был бы дуэт. Великолепный дуэт!! Но попы, монахи и ханжи завопили бы о скандале». Завопили. Только уже в связи с «покушением» оперного маэстро на жанр духовной музыки. Премьера Реквиема в соборе Сан-Марко стала едва ли не единственным его исполнением под церковными сводами при жизни автора. Уже через три дня Реквием прозвучал в Ла Скала и в дальнейшем исполнялся в концертных, а чаще – театральных залах.
Конечно, во второй половине XIX века уже нельзя было требовать от композиторов буквального следования канонам – произведения на литургические тексты давно «вышли» из храмов на сцену. Но даже на этом фоне Реквием Верди выделялся своей открытой человечностью и яркой театральностью. Как знать? Может, именно обобщенный латинский текст дал желанную свободу от оперных штампов, с которыми он всю жизнь боролся? Эта свобода позволила Верди сконцентрироваться на главном – чувствах человека в роковой миг между жизнью и смертью, выразив их в безупречной музыкальной форме – так, что пламенная страсть уравновешивается моментами небесной чистоты и благородной строгости. Отдельные эпизоды Реквиема напоминают оперные сцены с взволнованными речитативами и выразительными ариозо. Хор то неистово взывает, то переходит на едва слышную декламацию, почти шепот. Верди будто стремится компенсировать отсутствие сценического действия подчеркнутой конкретностью звуковых образов. Трепетное «мерцание» струнных в Lux aeterna («Свет вечный»), шквалистые вихри и поразительный пространственный эффект приближения труб, возвещающих Судный день в Dies irae («День гнева»)… Именно в грандиозной второй части со всем драматизмом воплотилась трагическая идея Реквиема. Dies irae у Верди содержит девять эпизодов, в которых картины Страшного суда чередуются с проникновенными вокальными репликами, передающими чувства слабого человека перед лицом Смерти.
Музыкальные образы первых частей возвращаются в грандиозном финале Реквиема, Libera me («Избави меня»), где смертный вновь сталкивается с неподвластной ему силой. Вопреки традиции, итогом Реквиема оказывается совсем не мольба о вечном покое. В исступленных соло финала, где со всей непосредственностью выражен ужас перед неминуемым и глубокое раскаяние, ощущается не смирение, а то вечное стремление к счастью, которое движет героями вердиевских опер. «Могут ли покой и любовь ужиться в одном сердце?» – вопрошал Бомарше. Ответ ясен, ведь в музыке Верди сила любви всегда оказывалась выше силы судьбы.
Анастасия Мурсалова
Музыкальный руководитель – Валерий Гергиев
Режиссер – Даниэле Финци Паска
Авторы концепции – Даниэле Финци Паска и Жюли Эмлен
Художник-постановщик – Жан Рабасс
Художник по костюмам – Джованна Буцци
Художники по свету – Даниэле Финци Паска и Алексис Боулc
Видеодизайнер – Роберто Виталини
Художник по гриму – Чики Барбе
Ассистент режиссера – Алена Уманская
Ассистент художника-постановщика – Мириам Розэ
Ассистент художника по костюмам – Лиза Руфини
Спектакль идет без антракта.
For soloists, chorus and symphony orchestra (stage version)
Age category 12+
The performance will have synchronised Russian supertitles.
Premiere of this production: 20 June 2012, Mariinsky Theatre, St Petersburg
“There are already so very many, many funereal masses! There is no need to add another to them,” the sixty-five-yearold Giuseppe Verdi said modestly, putting aside the sketches for his Requiem... in order to return to his idea rather soon in 1874 to complete his own funereal mass. What made the opera composer take a text from a Catholic service and drop the sensuality of Italian for the severity of Latin? The shadows of his great fellow Italians Gioachino Rossini and Alessandro Manzoni cast themselves over this story, the flames of which were fanned by Verdi’s fervent patriotism.
Rossini died in 1868 at his villa in a suburb of Paris. Verdi had never held any particularly warm feelings for him, but the composer’s death disturbed him deeply – “He was the pride of Italy.” Soon after, he proposed that the greatest Italian composers combine forces to write a requiem in Rossini’s memory. But the nobly-intended initiative was silenced by circumstances. On 22 May 1873 the country experienced yet another loss – the death of the poet Alessandro Manzoni, the father of Italian romanticism. Verdi had adored Manzoni and was ready to make whatever effort necessary in order to honour the memory of this idol of the age. This time everything worked out the way the composer planned. The triumphant premiere took place in Milan under the baton of the composer and featured Italy’s finest singers. Then came Paris, London, Berlin, Vienna and St Petersburg...
In the 21st century the emotional power of the music, unable to resist cult status, has drawn the attention of stage directors. The Requiem has been staged at the Berliner Staatsoper by Achim Freyer, in Tampere in Finland by Jiři Nekvasil and at the Musorgsky Opera and Ballet Theatre in St Petersburg by Stanislav Gaudasinsky, while Japanese director Ikuto Yamamoto staged a production featuring performers of Japan’s Imperial Kabuki Theatre. The desire to turn the mass into a production can be explained by Verdi’s very musical style itself. Verdi went down in history as an insightful opera reformer. He readily embraced the most contemporary themes, seeking out plots that were “new, meaningful, beautiful, varied... and incredibly bold...” The composer was ready to accept the most radical stage methods on offer at the time: “... there’s a situation which is thrusting itself forwards, but save us from it, oh God! We would be killed. It would be better to show Gilda with the Duke in his bedroom!!! You understand? At least that would be a duet. A magnificent duet!!! But priests, monks and canting hypocrites would yell about the scandal.” And yell they did, only in connection with the opera maestro’s “hijacking” the genre of church music. The premiere of the Requiem at the Church of San Marco was almost the only performance of the work in a church during the composer’s lifetime. Three days later the Requiem was performed at La Scala, later being performed in concerts halls and, more regularly, theatres.
Of course, in the latter half of the 19th century it was already no longer possible to demand that composers followed church canons literally – works to liturgical texts had long since left churches for the stage. But even against such a background as this Verdi’s Requiem stands apart for its open humanity and vivid theatricality. Why? Perhaps it was the generalised Latin text that gave it the desired freedom from operatic cliches against which he had battled his entire life? This freedom allowed Verdi to concentrate on the most important thing – human emotions at that fateful instant between life and death, expressing them in perfect musical form where fiery passion is equalled by moments of heavenly purity and noble severity. Individual sections of the Requiem bring to mind operatic scenes with perturbed recitatives and expressive ariosos. Now the chorus rings out furiously, now it moves to barely audible declamation, almost a whisper. Verdi was as if aiming to compensate the lack of a stage plot with deliberately stressed and specific aural imagery. The anxious “fluttering” of the strings in the Lux aeterna (The Eternal Light), the squally whirlwinds and staggering spatial effect of the proximity of the trumpets heralding the Day of Judgement in the Dies irae (The Day of Wrath)... It is in the grandiose second section that the Requiem’s tragic idea is most vividly embodied. With Verdi, the Dies irae is split into nine episodes including the Day of Judgement intermixed with deeply penetrating vocal declarations that convey the emotions of weak mankind in the face of Death. The musical images of the first sections return in the Requiem’s grandiose finale, Libera me (Deliver Me), in which mankind once again meets with a power that is alien to him. Going against tradition, the result is that the Requiem is not at all a prayer for eternal peace.
In the frenetic solos of the finale, where horror of the unavoidable and deep repentance are expressed with all possible directness, one can sense not peace but rather the eternal striving for happiness that moves the characters in Verdi’s operas. “Can peace and love get along in one heart?” de Beaumarchais asked. The answer is clear, because in Verdi’s music the force of love is always greater than the force of destiny.
Anastasia Mursalova
Musical Director: Valery Gergiev
Director: Daniele Finzi Pasca
Production Concept: Daniele Finzi Pasca and Julie Hamelin
Set Designer: Jean Rabasse
Costume Designer: Giovanna Buzzi
Lighting Designer: Daniele Finzi Pasca and Alexis Bowles
Video Designer: Roberto Vitalini
Make-Up Designer: Chiqui Barbé
Assistant Director: Alona Umanskaya
Assistant Set Designer: Myriam Rose
Assistant Costume Designer: Lisa Rufini
Running time: 1 hours 25 minutes.
There will be no interval.
